Жительница Шахуньи Дина Петровна Смирнова принесла в редакцию "ЗТ" своеобразную автобиографию своего дяди. Фрагменты из нее мы публикуем.
Я, Шестериков Леонид Прокопьевич, родился 28 июня 1924 г. в деревне Мелешихе Шахунского района Горьковской области. Когда началась Великая Отечественная война, мне было 17 лет.
Воскресенье. Молодежь нашей деревни, человек 15-18, собралась на площади, играла в волейбол, футбол. Известие о нападении фашистов на нашу Родину получили в 13 часов и восприняли все это так, что Красная Армия гитлеровцев разобьет быстро, и нам в деле не придется участвовать.
Физкультуру и военное дело у нас в школе преподавал Николай Петрович Кузнецов, бывший летчик, участник боев за Халхин-Гол. Он нам привил чувство гордости за Красную Армию, ее силу и мощь. Некоторые ребята старших возрастов имели уже значки "Ворошиловский стрелок", и мы с завистью смотрели на них и готовили себя к стрельбе и действиям в боевых условиях. Но вскоре пришлось почувствовать, что враг силен, коварен и имеет преимущества в количестве живой силы и боевой техники. На их стороне — опыт войны.
Нас, ребят и девчат 1924-1925 годов рождения, мобилизовали на рытье оборонительных сооружений рядом с г. Горьким. Но когда 5–6 декабря 1941 года по фашистам под Москвой нанесли удар и враг покатился на Запад, нас отпустили.
Что запомнилось? Если в сентябре земля была податлива, только копай и кидай, то в октябре-декабре она промерзла, ее долбили, кололи, рубили, и только тогда она поддавалась. Работали настойчиво, упорно. Конечно, мы не привыкли к нормам, положенным по карточкам. Пищи нам не хватало.
По возвращении со строительства окопов, с января 1942 года устроился в пункт технического осмотра поездов станции Шахунья Горьковской железной дороги и работал до августа 1942‑го, до призыва в армию. Родители, близкие проводили меня. Собрали продуктов, все больше сухарей. Призывали в Морфлот.
В сентябре прибыли в Ленинград через дорогу жизни по Ладоге. Конечно, в первую очередь все продукты мы отдали ленинградцам.
Вначале — Васильевский остров, школа подплава, а затем Кронштадт, где из нас отобрали наиболее пригодных флоту. Остальных отправили обратно в Ленинград, и я попал в 14 запасной полк связи, что стоял у Витебского вокзала. Получив ускоренную подготовку бойца-связиста, направлен в батальон связи 142 Краснознаменной дивизии, где обеспечивал телефонно-кабельной связью штаб дивизии со штабом 946 полка.
После прорыва блокады в феврале 1943 года дивизию поставили на Карельской перешеек, где мне предложили поступить на курсы младших лейтенантов. С ноября 1943 по март 1944 года я — курсант. С марта 1944 — младший лейтенант, командир стрелкового взвода 2 батальона 6 роты 461 стрелкового (позднее) Краснознаменного полка.
С марта 1944 по июнь 1944 г. мы занимали полосу обороны на Карельском перешейке. В июне начали наступать, причем, удачно. Но в одном месте противник в невыгодных для нас условиях навязал бой, мы многих потеряли, в том числе и командира роты старшего лейтенанта Соколова (он был молод, красив, энергичен), ранен был комбат и другие.
Затем, после некоторого затишья нам поставили задачу — освободить г. Кексгольм (ныне — Приозерск Ленинградской области). При штурме первой и второй траншей (а их пришлось брать с боем, закидывать ДЗОТы гранатами, отражать контратаки противника) я был тяжело ранен в обе ноги и контужен.
Очнулся в медсанбате. Мне предложили полстакана, а может, чуть больше кофе. Я такого вкусного кофе, кажется, ни до ни после не пил, так он был вкусен, приятен, крепок. Кто-то мне говорил, что это кофе с коньяком — да, может. После пробовал, все равно не то. А тогда эти полстакана оживили меня.
Через Ленинград вывезли в Ростов Ярославской области в госпиталь, в декабре после выздоровления направили в 56 офицерский резервный полк под Москвой. Окончание войны встретил в столице.